— Проходите, товарищи, — его голос с характерным грузинским акцентом звучал приветливо, но с явной командной ноткой.

Я сразу отметил детали кабинета, огромная карта индустриализации на стене, простой письменный прибор, стопки документов на столе. Никакого былого купеческого шика, строгая рабочая обстановка.

— Значит, будем разбираться с вашим заводом, — Орджоникидзе сел за стол, жестом пригласив всех садиться. — Орлов, что там у военных?

— Серго Константинович, — Орлов достал папку, расправляя аккуратно подшитые листы. — Мы провели повторные испытания образцов на полигоне в Кунцево. Могу доложить, результаты крайне неоднозначные.

Он говорил четко, по-военному, постукивая карандашом по ключевым цифрам:

— В стали Крестовского обнаружены микротрещины в структуре металла. При длительных нагрузках это приведет к разрушению. Для оборонного заказа это неприемлемо.

Орджоникидзе нахмурился:

— Конкретнее. Какие последствия?

— При использовании в бронетехнике, — Орлов достал схемы испытаний, — металл начнет разрушаться через три-четыре месяца эксплуатации. В условиях боевых действий срок еще меньше. А в артиллерийских системах… — он покачал головой. — Это просто опасно.

Я заметил, как человек из комиссии Куйбышева что-то быстро записал в блокнот.

— Что с заказом? — Орджоникидзе подался вперед.

— Заказ на сто двадцать тонн специальной стали для Ижорского завода и еще восемьдесят тонн для Мотовилихинских заводов, — Орлов сверился с бумагами. — Если использовать сталь Крестовского… — он помедлил. — заказ в итоге будет провален.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Было слышно только тиканье настенных часов.

— А образцы Краснова? — нарком повернулся ко мне.

— Разрешите доложить, — Орлов достал второй комплект документов. — Полное соответствие техническим требованиям. Структура металла однородная, испытания на разрыв и усталость показали превышение нормативов на тридцать процентов. И главное, полная стабильность при длительных нагрузках.

Он разложил на столе документы:

— Вот сравнительные таблицы структуры металла. Разница очевидна даже неспециалисту.

Я внимательно следил за реакцией наркома. Его пальцы слегка постукивали по столу, признак напряженного внимания. Значит, вопрос действительно его интересует.

— Покажите результаты, — он повернулся к Сорокину. — Вы ведь главный специалист по этой технологии?

Молодой инженер чуть побледнел, но справился с волнением. Четко, по-военному начал раскладывать графики:

— При температуре свыше тысячи шестисот градусов в стали конкурента начинается разрушение структуры. Вот данные со всеми подтверждающими расчетами.

Я отметил, как изменился голос Сорокина, исчезла неуверенность, появились профессиональные интонации. В своей стихии, технических деталях, он чувствовал себя увереннее.

— Посмотрите на характер кристаллической решетки, — он ловко менял бумаги. — Вот здесь и здесь микротрещины. При остывании металла они превращаются в очаги разрушения. А теперь сравните с нашими образцами, разница, повторяюсь, очевидна невооруженным глазом.

Орджоникидзе внимательно разглядывал документы. Его цепкий взгляд выхватывал детали, о чем-то сосредоточенно размышляя.

— В нашей технологии, — Сорокин уверенно развернул графики испытаний, — мы добились полной гомогенности структуры. Смотрите: даже при температурах выше двух тысяч градусов сохраняется стабильность.

Он достал образцы металла:

— Вот результаты испытаний на разрыв. Прочность выше требуемой на тридцать два процента. Совершенно полная воспроизводимость результатов, что и требуется по техническим стандартам. Мы провели серию из пятидесяти плавок, отклонение не превышает двух процентов.

Я заметил, как Орлов одобрительно кивнул, военный инженер оценил точность и методичность исследований.

— И еще один важный момент, — Сорокин разложил экономические расчеты. — При нашей технологии расход топлива снижается на двадцать пять процентов. А время плавки сокращается почти вдвое.

Он говорил уже совсем свободно, увлеченный любимым делом:

— Мы разработали специальный режим термообработки. Вот график зависимости структуры от температуры охлаждения…

Орджоникидзе поднял руку, останавливая поток технических деталей:

— Ясно, товарищ инженер. — В его голосе прозвучало уважение к профессионализму молодого специалиста. — А почему комиссия приняла другое решение?

Наступал ключевой момент. Я видел, как напрягся человек из комиссии Куйбышева, сейчас все зависело от правильно выбранного тона и тщательно подобранных аргументов.

Глава 25

Подтолкнуть к решению

Я выдержал паузу, осмотрительно подбирая слова:

— Товарищ Орджоникидзе, комиссия руководствовалась несколькими соображениями. Во-первых, у Крестовского уже налажены связи с поставщиками сырья. Во-вторых, его предприятие имеет больший опыт массового производства.

Я намеренно начал с объективных факторов, показывая способность видеть картину целиком. Нарком чуть прищурился, слушая внимательно.

— И самое главное, его технология формально основана на довоенных немецких разработках. Комиссии это показалось более надежным, чем наши новые методы.

Орджоникидзе забарабанил пальцами по столу:

— А каково ваше мнение?

— Считаю, что здесь кроется главная ошибка. Немецкие разработки четырнадцатого года сейчас уже несовершенны. Мы пошли дальше, создали принципиально новую технологию. Да, она требует перестройки производства, но результат того стоит.

Человек из комиссии Куйбышева подал голос:

— Товарищ Орджоникидзе, переоборудование завода Крестовского уже началось. Еще в прошлом году выделены средства. Закуплено импортное оборудование, заключены контракты. Отмена решения комиссии приведет к серьезным финансовым потерям.

Я заметил, как нарком нахмурился, этот аргумент явно требовал внимания.

— Кроме того, — продолжал представитель комиссии, — у Крестовского налажена система сбыта через Металлоимпорт. Это важно для экспортных поставок.

Орджоникидзе повернулся к Орлову:

— Ваше мнение, как военного специалиста?

— С технической точки зрения, — Орлов поправил пенсне, — технология Краснова безусловно лучше. Но вопрос организации массового производства действительно сложный.

Я видел, как Орджоникидзе погрузился в раздумье. Его лицо выражало напряженную работу мысли, он явно взвешивал все «за» и «против».

— Хорошо, — наконец произнес он. — А что у вас с производственной базой? Сможете обеспечить нужные объемы?

Этот вопрос я ждал. Достал папку с расчетами:

— Разрешите доложить наш план модернизации? Мы уже переоборудовали две мартеновские печи под новую технологию. Провели пробные плавки — результаты стабильные. На полную мощность можем выйти через месяц.

Орджоникидзе внимательно изучал чертежи:

— А сырье? Топливо?

— Договоренности с поставщиками есть. — Я разложил документы. — Вот подтверждение от Кузбасса по коксу, от Урала по руде. И главное, мы разработали схему экономии топлива на двадцать пять процентов.

Нарком поднял голову от бумаг, его взгляд стал задумчивым. Я понял, сейчас лучше не давить. Пусть сам примет решение, взвесив все обстоятельства.

Орджоникидзе медленно собрал документы в стопку:

— Что ж, товарищи… — он обвел всех внимательным взглядом. — Вопрос серьезный. Затрагивает не только технические аспекты, но и организацию всей промышленности.

Он поправил орден на кителе:

— Оставьте все материалы. Я детально ознакомлюсь. — Его взгляд остановился на мне. — Через неделю жду вас с полным планом перевооружения производства. И… — он помедлил, — с предложениями по общей схеме работы частных предприятий на оборонный заказ.

Я понял, что это реальный шанс на победу. Орджоникидзе хочет видеть не только решение конкретной проблемы, но и общую перспективу.

— Все свободны, — нарком встал, давая понять, что разговор окончен. — Орлов, задержитесь на минуту.